Трагическая картина, которую мы взялись нарисовать, была бы неполна, и читатель не имел бы возможности наблюдать все перипетии социального брожения и происхождения революции со всеми их потугами и судорогами, если бы мы пропустили в этом очерке полный эпического ужаса инцидент, совершившийся почти немедленно после ухода Гавроша.
Сборища людей, как известно, все равно что комок снега, все увеличивающийся в своем движении. Люди, собирающиеся при каком-нибудь общественном событии, не спрашивают друг друга, откуда они. В числе прохожих, примкнувших к толпе, предводительствуемой Анжолрасом, Комбферром и Курфейраком, была одна личность в поношенной куртке чернорабочего, кричавшая и жестикулировавшая с видом буйного пьяницы. Этот человек, носивший прозвище Кабюк, в сущности совсем неизвестный даже тем, которые уверяли, что знают его, в эту минуту сильно пьяный или же притворявшийся пьяным, примостился с некоторыми другими к столу, вытащенному из кабака на улицу. Подпаивая своих собеседников, Кабюк в раздумье разглядывал большой дом в глубине баррикады. Дом этот был пятиэтажный и господствовал над всей улицей Шанврери, возвышаясь как раз напротив улицы Сен-Дени. Вдруг Кабюк воскликнул:
— Товарищи! Знаете что, из этого вот дома хорошо бы стрелять. Если бы мы засели там у окон, то посмотрел бы я на того черта, который осмелился бы сунуть нос на эту улицу!
— Да, это правда, но ведь дом заперт, — сказал один из собутыльников.
— Так что ж — постучимся!
— А если не отопрут?
— Высадим ворота!
Кабюк подходит к воротам, снабженным массивным молотком, и стучит — ворота не отпираются. Он стучит во второй раз — никто не отвечает. Стучит в третий раз — то же безмолвие.
— Есть там кто или нет?! — кричит Кабюк. В доме и на дворе мертвая тишина.
Тогда Кабюк хватает ружье и начинает колотить в ворота прикладом. Ворота были старинные, сводчатые, из крепкого дуба, низкие и узкие, подбитые с внутренней стороны толем и железом, вообще это были настоящие крепостные ворота. Удары ружейным прикладом сотрясали весь дом, но ворота не поддавались.
Однако обитатели дома, очевидно, все-таки обеспокоились, потому что в маленьком слуховом окошке третьего этажа вдруг появился свет.
Окошко это открылось, и в нем показалась сначала свеча, потом — испуганное и растерянное лицо седоволосого старика-привратника. Кабюк перестал стучать.
— Что вам угодно, господа? — спросил привратник.
— Отвори! — крикнул Кабюк.
— Господа, этого нельзя.
— Говорят тебе, — отворяй!
— Не могу, господа!
Кабюк взял ружье и прицелился в старика, а так как Кабюк находился внизу и на дворе было очень темно, то привратник не мог его видеть.
— Отопрешь ты или нет? — продолжал Кабюк.
— Нет, господа.
— Ты говоришь — нет!
— Но, добрые господа...
Привратник не договорил. Грянул выстрел, пуля прошла у старика под подбородком и вышла через затылок, пробив горло. Старик умер, не испустив даже вздоха. Свеча упала и погасла; ничего не было видно, кроме застывшей в неподвижности на подоконнике белой головы и легкого белесоватого облачка порохового дыма, поднимавшегося вверх.
— Вот и все! — произнес Кабюк, опуская на землю приклад своего ружья.
Едва он успел проговорить эти слова, как почувствовал чью-то руку, опустившуюся на его плечо с тяжестью орлиной лапы, и чей-то повелительный голос проговорил над его ухом:
— На колени!
Убийца обернулся и увидел перед собой бледное и холодное лицо Анжолраса, который стоял с пистолетом в руке.
Анжолрас был привлечен звуком выстрела. Вцепившись левой рукой в ворот блузы Кабюка, он проговорил:
— На колени!
И тщедушный на вид молодой двадцатилетний юноша с силой пригнул к земле, как былинку, коренастого, здорового Кабюка и поставил его на колени прямо в грязь. Кабюк попробовал было сопротивляться, но тщетно, схватившая и державшая его рука, казалось, обладала сверхъестественной силой.
Бледный, с обнаженной шеей и развевающимися волосами Анжолрас своим нежным женственным лицом напоминал в эту минуту античную Фемиду. Раздувшиеся ноздри и опущенные глаза придавали его строгому греческому профилю то выражение гнева и целомудрия, какое древние придавали олицетворению правосудия.
Сбежались все защитники баррикады и разместились в стороне полукругом. Они чувствовали невозможность возразить что-либо против того, что, как они понимали, должно было сейчас совершиться.
Побежденный Кабюк уже не отбивался и только дрожал всем телом. Анжолрас выпустил его и вынул часы.
— Соберись с духом, — сказал он. — Я даю тебе одну минуту на молитву или размышление.
— Пощадите! — прошептал было убийца; потом, потупив голову, он пробормотал несколько бессвязных проклятий.
Анжолрас не спускал глаз с часов. По прошествии минуты он положил часы назад в карман, схватил за волосы Кабюка, который с воем прижимался к его коленям, и приставил к его уху дуло пистолета. Многие из присутствовавших, так неустрашимо и спокойно бросавшихся в одно из самых рискованных предприятий, отвернулись. Раздался выстрел, Кабюк тотчас же повалился на землю навзничь. Анжолрас выпрямился и обвел всех своим строгим и убежденным взглядом. Потом он толкнул ногой труп и сказал:
— Выкиньте это вон!
Трое из окружавших его подняли труп негодяя, еще трепетавший в последних судорогах отлетающей жизни, и перебросили его через малую баррикаду на улицу Мондетур. Анжолрас стоял, очевидно, погруженный в свои думы. Его грозная ясность точно окутывалась какою-то мрачною пеленою.
Несколько минут он простоял неподвижно, как мраморное изваяние, на том месте, где только что пролил кровь.
Заметим, кстати, что впоследствии, когда все было кончено и тела убитых были снесены в морг и там обысканы, у убитого Кабюка нашли карточку полицейского агента. Автор этой книги видел в 1848 году специальное донесение по этому предмету префекту полиции, написанное в 1832 году. Добавим, что по странному, но, вероятно, имеющему под собой основание полицейскому преданию, Кабюк был не кто иной, как Клаксу. Дело в том, что со времени смерти Кабюка Клаксу более нигде не появлялся. Он исчез бесследно, точно слился с невидимым. Жизнь его шла в потемках, а смерть — покрыта мраком ночи.
Не успела еще группа повстанцев успокоиться после трагической развязки, так быстро совершившейся, как Курфейрак увидел снова на баррикаде того молодого человека, который утром спрашивал Мариуса у него на квартире.
Этот смелый и беспечный на вид юноша с наступлением ночи вернулся к мятежникам.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь